Отрывок из нового романа Алексея Шепелёва «Снюсть жрёть брютъ» («Алкосвятые»). Продолжение Блог Перемен
Июль 19th, 2012 АВТОР:
Продолжение. НАЧАЛО .
Ну и, куда ж от него – встречайте! азоханвей! гвоздь программы – «груздь (грузит!) моногамный» свя-а-то-о-ойй Мма-ак…-сси-и-имми-и-ийй! (Урождённый Рыжкин, фамилия тоже соответствующая, в честь порноактриски принявший в 2006 г. матроним Берков.) Как помним, ещё в 9-м классе он написал в сочинении на тему «Кем я хочу стать, когда вырасту»: «Я хочу пить всю жизнь». Все хотели быть уже не космонавтами и полярниками (или пожарными и моряками, как, соответственно, ОФ и Максимию пришлось воплотить чьи-то не очень богатые фантазии в армии), но: а) экономистами, в) юристами, б) б (бухгалтер(ш)ами, наверное, или бизнесмен(ш)ами, «но вообще-то фотомоделью»). Школа, родители, общественность были в шоке, многих трудов ему стоило не отступиться от избранного пути. Его не понимали, преследовали, гнали, два раза вынуждали «кодироваться». О его (мелочно-неуклюжей) изворотливости и (некрасиво-жалкой) беспринципности ходят легенды. На третий раз непутёвый сынок перехитрил всех: предложил отцу прокутить деньги, а матери сказать, что закодировался. После оного стало понятно, что все попытки педагогического и даже медицинского воздействия потерпели фиаско. Даже творчество для него – лишь «прелюдия к пьянству». Он сам провозгласил себя «святым и непорочным» в стремлении к своей заветной цели. Вскоре вокруг этого возник некий локальный культ (я сам, каюсь, обрисовал образ Макса как одного из незауряднейших персонажей, и в этом, наверно, даже прав – см. мои и его сочинения), и впоследствии под именем «святого» он возглавил самый успешный свой проект – группу «Поющие гондолы», что, естественно, созвучно более откровенному словосочетанию «Пьющие гондоны». Но всё это, так сказать, лишь канва внешняя …
Как факт фабулен, так постоянен алгоритм полежаловок. Стоило мне, стоит О’Фролову или Максимию зайти к Ундинию ненадолго под каким-нибудь благовидным предлогом… записать что-нибудь на диск, отправить что-то по эл. почте или разобраться с каким-то вновь приобретённым (копеечным) гаджетом… В который раз уже приходится признать пагубное влияние на здоровье и нравственность развития высоких технологий!.. Впрочем, убеждённого и правдивого Максима оное никогда не интересовало…
Как ни странно, чаще всего такой непустой визит совпадал с получением Ун.-старшим пенсии, а значит с начальным этапом посвящённого оному «небольшого» банкета. Сначала берётся немного водки, закусь типа сельди, колбас и фруктов, даже можно под шумок кое-как заказать такое баловство, как соки на запивку или какие-то неофициальные напитки типа баклажки пива. Все очень довольны, всем очень весело. Это, собственно, боеголовка, вершина процесса, или, с другого конца, реактивный двигатель, который, как и полагается, скоро отпадает. А следом и другие ступени. На третий день уже появляется подозрительность, начинается подсчёт денег. Ундиний как правило имеет заначку, гостям тоже приходится порыться в карманах, повалтузить друг дружку. Берётся самая дешёвая водка или самогон (всё-это осуществляет «нагондонник», который ещё вполне подвижен и выбивает себе право «чтоб два раза не бегать») да килограмм пельменей (горячим бульоном закусывать водочку – поистине чудесное изобретение св. Ундиния!).
Потом берётся то же самое и полкило. Потом просто тоже самое, и побольше. Потом просто побольше, потом ещё, и ещё. Наконец всё кончается, но смириться с этим смерти подобно, и всё равно ещё несколько раз берётся ещё!..
Выход из дому во внешний мир такое же фантастическое и болезненное мероприятие, как высадка человека на Луне. Но д. Сашу это не останавливало, если, конечно, он сам ещё был ходячим; сегрегаты, исчерпав всё, что можно, отваливали; и приходило заветное время нагондонника – который так же хуёв, как и все, но что поделаешь… О’Фролов Величайший, к этому времени уже нашкодивший котёнок, безропотно надевает скафандр и согбенно вылезает из люка…
Максимий сей, несмотря на напускную или внутренне сокрытую свою святость, имел, как видим, необыкновенное обыкновение проказить: постоянно забавляться с священной животиной семейства Гагариных (как он иронически называл дом Ундиниев, наверно по той же ассоциации с космосом) – котом Рыжиком (почти что своим тёзкой!), от коего в настоящее время тоже осталось одно воспоминание. (О’Фролову как профессиональному плотнику даже был заказан гробик ручной работы, но начальство столярки, прознав, что такие почести собираются воздать… коту , запретило даже «перековать» сей «дом кота» на кадку для цветов, и тотчас же потребовало на глазах пустить оное под кат.) Тогда от пятнадцатилетнего Рыжика оставался ещё некий каркас, спящий в строго отведённых, но странных местах, вечно линяющий и принимающий из внешнего мира только кипячёную воду, какой-то определённый вид сухого корма и варёную рыбку. Св. сей Максимий именовал почтенного Рыжика не иначе как Мурзиком, что было строжайше запрещено декретом св. преп. Ундиния. Мало того, он повадился нарушать (причём публично!) и ещё более строгий запрет – прикасаться к миске Мирзика ой, простите, Рыжика! (И уж само собой, верх кощунства называть его Мирзиком!) Он а потом этот же трюк повторял и его референт Паша «Давай!» Обалдеев, а вроде бы было, что они исполняли и совместно – вставал на колени, ложился на пол у холодильника и, богохульствуя, пожирал всю котиную еду. Когда сие бесчинство «случайно» замечал св. Ундиний, он зверел. Откуда-то (кажется, из штанов самого Максимия) появлялся ремень, который со всей дури затягивался на шее охальника и в таком положении его, как кобеля, тащили по полу в сортир, где, не особо ослабляя хватку, заставляли убирать с полу Гран-Рыжиковы целебные выделения, приговаривая «Рыжик, прости меня!». Здесь собиралось ещё больше публики. Причём весь пафос состоял в том, что св. Ун. не прекращал экзекуции до полной чистоты сортира и отчётливо-чистого произношения «Рыжик», а не «Мурзик» или чего-то похожего, а св. М. или Павлик, как и большинство смертных, формально исполнив очищение, на самом деле ничуть не раскаивались и тут же вновь принимались за священную миску. Тут уж порой даже у св. Весельчака У опускались руки! Постоянно нужно было придумывать новые казни (один раз св. М. и его Паша на двоих вынуждены были сожрать кактус – причём бахвалы сделали сие не без удовольствия!), а тут, понимаешь, полуводка застывает… Так вот порой и сходило с рук…
Из приведённого рассказа понятно, почему Максим сей, если он был в наличии, распознавался Ундинием-распорядителем как самая низшая ступень иерархии Насоса и всегда посылался всюду с самыми нелепыми поручениями. Так, однажды дошло до того, что ни у кого из участников регаты не осталось ни средств, ни вообще сил для хоть каких-то передвижений. Св. М. предпочитал в такой ситуации обоссаться в кресле, ОФ Величайший обычно реализовывал то же самое на диване, за что был нещадно (простите, щадяще – сил-то ведь не было) бит и всячески порицаем – до той поры пока св. Ундинист и сам уж было не начал начинать оправдывать своё наименование. Но понятно, что если все будут таким образом поступать, то и миру не стоять. Надо что-то делать!
source 
